Views: 0

Статья  является продолжением Каирская клика и расчленение Порты

 

1914: лорды приручают магометанство

Наиболее характерной чертой отношений Запада с Ближним Востоком на протяжении всего минувшего столетия являлось фундаментальное взаимное непонимание. Большая часть причин этого непонимания восходит к инициативам лорда Китченера на ранних стадиях первой мировой войны. Особенности его характера, недостатки в его понимании мусульманского мира, дезинформация, регулярно получаемая им от его лейтенантов в Каире и Хартуме и его выбор арабских политиков, с которыми он соглашался иметь дела наложили отпечаток на всю историю региона – вплоть до наших дней.

 

Следует учесть модернистский подход Китченера к Ближнему Востоку. Он отличался от большинства представителей британской элиты, среди которых можно назвать Асквита, Грея и Черчилля, у которых даже после вступления Турции в войну не было к ней никаких территориальных претензий. Британия была готова удовлетворить ненасытный аппетит своих союзников по Антанте за счет турецких территорий в Малой Азии, но сама не имела никаких оккупационных планов.

Китченер, напротив, намеревался захватить наиболее важную, арабоязычную часть империи. Это означало тотальную переориентацию традиционной британской политики.

Китченер, как и большинство британцев, долго живших на Востоке, верил в то, что в жизни мусульманского общества религия играет главную роль. Но Китченер, как и его советники и эксперты, ошибочно представлял себе магометанство в качестве некоей централизованной, авторитарной структуры. Они воспринимали ислам как монолит, как “это”, как организационную пирамиду, в которой низы беспрекословно выполняют приказы верхов. Перед их глазами был пример конквистадора Кортеса, управлявшего гигантской империей ацтеков только потому, что ему удалось установить личный контроль над императором, или французских рыцарей, полагавших, что они являются властелинами христианства после того, как перевезли Папу в Авиньон.

В этом же направлении мыслила каирская клика, предполагавшая, что ислам может быть куплен, или что им можно будет манипулировать, в случае, если удастся купить или контролировать его верхушку. Им нравилась идея управления в тени халифа – прямого наследника пророка Мухаммеда. С его помощью они надеялись контролировать весь исламский мир.

Центральной в анализе Китченера была теория о том, что халиф (на начало войны – турецкий султан) может использовать свой громадный авторитет для того, чтобы мобилизовать ислам против британских интересов в Индии, Египте и Судане.
Только в Индии проживали более 70 миллионов суннитских мусульман, и они составляли непропорционально большую часть Индийской Армии. Китченер рассматривал султана в качестве марионетки в руках евреев и германцев, и он опасался того, что с победоносным окончанием войны султан станет марионеткой нового-старого соперника Британии на Ближнем Востоке – России.

 

Над Китченером и его группой всегда висел призрак Индийского мятежа (1857-1859), восстания в Судане, которое он сам подавил, и панисламских беспорядков в Египте в 1905-1906 годах. Директор британской разведки Джон Бухан драматизировал эти страхи в новелле 1916 года Greenmantle . По сюжету, Германия раздувает мусульманскую священную войну против Британии, и поддерживает “пророка” появившегося в Турции.

Любопытным аспектом взглядом Китченера являлось представление о том, что халиф, контролируемый германцами представлял серьезную опасность, и с его помощью Германия могла попытаться выбить у Британии почву из под в Индии. После окончания войны, халиф, контролируемый русскими, представлял неимоверно большую, смертельную опасность: Китченер верил в то, что Россия попытается отвоевать у Британии Индию.

1914: лорды приручают магометанство

Эмир Мекки Хоссейн бин Али

В этом контексте предложения Китченера были просты, логичны и красивы. Мухаммед был арабом, и поэтому халиф тоже должен быть арабом. Дополнительным преимуществом был тот факт, что Аравийский полуостров имеет протяженную береговую линию, которую британский флот мог с легкостью контролировать, изолируя халифа от дурного влияния европейских конкурентов. Как только Британия победит в войне и будет способна посадить на трон своего халифа, она будет способна контролировать ислам. Помощники лорда быстро нашли подходящую кандидатуру – эмира Мекки.

Гилберт Клейтон напомнил Китченеру, что Абдалла, старший сын правителя Мекки Хуссейна, посетил Каир непосредственно перед началом войны. Абдалла уверял, что арабские земли “созрели” для мятежа против ненавистного оттоманского диктата. На тот момент у Абдаллы имелись опасения полагать, что младотурки попытаются отобрать у его родителя престижный престол – и он судорожно искал поддержку за границей.

Абдалла побывал в Каире несколько раз, и он встречался там и с Китченером и со Сторрсом. Китченер в тот момент не был заинтересован во вмешательстве в отношения эмира с турками. В ходе встречи со Сторрсом Абдалла заявил, что все племенные лидеры Аравии – традиционные враги его отца, готовы объединиться ради свержения турецкого ига. Абдалла предлагал Сторрсу “афганскую модель” – при которой внутренние дела Аравии решались бы ее лидерами, а внешняя политика была бы отдана на откуп Британии. Сторссу на тот момент (апрель 1914) предложить Абдалле было нечего, но он о встрече запомнил, а идеи Абдаллы пришлись ему по душе.

 

Несколько арабских эмиров, действительно, находились в конфликте с младотурками. Но Гилберт Крейтон не распознал той глубины племенной, династической, религиозной вражды, которая разделяла их. На самом деле, ни один из арабских эмиров не был готов принять другого в качестве лидера.

Одной из наиболее заметных фигур “арабского изгнания” в Каире был бывший майор оттоманской армии Азиз Али эль-Масри. Это был человек черкесского происхождения. Родился и воспитывался, он, однако, в Египте. Некоторое время он служил при оттоманском Генштабе – в то время когда его одноклассник Энвер-Паша, о котором он был весьма низкого мнения, стал военным министром. Разочарованный эль-Масри организовал тайное общество Аль-Ахд. Общество состояло из офицеров, противившихся политике отуречивания. Они добивались или предоставления большей роли в управлении империей ее арабоязычным элитам, или же предоставления большей автономии арабским провинциям.

В начале 1914 Энвер-Паша добился ареста и осуждения эль-Масри по ложным обвинениям. Тот, сам того не желая, оказался в роли “арабского революционера”. Сам он никаких революций не хотел, его единственным желанием было лично участвовать в управлении оттоманской империей, как целым. Лорд Китченер, отвечая на призывы “общественного мнения” в Каире, ходатайствовал перед турками о помиловании. Турки эль-Масри помиловали и выслали в Египет. Таким образом, друг германцев, противник британского правления в Египте, ярый сторонник оттоманской империи, который находился в оппозиции лишь ее нынешнему правительству, вдруг оказался в центре британских интриг.

В начале сентября 1914 года эль-Масри посетил Британское Агентство в Каире и встретился с Клейтоном. Детали их разговора неизвестны. Возможно, эль-Масри рассказал британскому шпиону об Ибн Сауде и других арабских эмирах, ранее выражавших готовность поднять мятеж против Порты. Итогом разговора стал секретный меморандум, отправленный Рональдом Сторрсом лорду Китченеру. В меморандуме Сторрс поднял вопрос о возможности замены турецкого султана на посту халифа правителем Мекки.

 

С точки зрения сохранения стабильности в Индии для британской администрации важнейшим было сохранить открытыми маршруты хаджа для индийских мусульман, даже несмотря на войну. Эмир Мекки был единственным человеком, способным обеспечить безопасность британских мусульман во время хаджа, и он же был одним из потомков пророка Мухаммеда, и мог претендовать на престол халифа.

В меморандуме, составленном Клейтоном, выдвигалось ошибочное предположение о том, что враждующие арабские племенные лидеры – правители Асира, Йемена, Ибн Сауд и Ибн Рашид из Нежда готовы объединиться под флагом эмира Мекки ради создания “Аравии для арабов”. По данным Клейтона, движение вдохновлялось хедивом – номинальным правителем Египта под султанской юрисдикцией. Хедив якобы сам желал стать халифом. Каким образом Клейтон собирался разрешить возникающее противоречие с амбициями эмира Мекки, из меморандума не ясно.

 

Утверждение о том, что другие арабские лидеры объединят свои усилия под руководством эмира Мекки Хуссейна впервые прозвучало за пять месяцев до этого в разговорах сына Хуссейна, Абдаллы, с Рональдом Сторрсом. Клейтон, возможно, сигнализировал своим меморандумом, что информация Сторрса была подтверждена эль-Масри или иной влиятельной оттоманской фигурой.

Клейтон своим меморандумом утверждал, что арабы готовы служить Британии уже во время войны, а не после ее окончания, как предполагалось ранее. Реакция Китченера была мгновенной и является одним из основополагающих, хотя и малоизвестных событий в истории современного Ближнего Востока. Он распорядился направить к Хуссейну гонца с секретной миссией. Китченер спрашивал Хуссейна: В случае войны, готов ли Хиджаз выступить на стороне Британии против турок. Китченер согласовал свои действия с Эдвардом Греем, показав ему меморандум Клейтона. Грей впечатлился и назвал меморандум “очень важным”.

 

Через несколько недель гонец вернулся из оттоманской Аравии в Каир. Хуссейн дал туманный ответ, в котором просил военного министра “точно определить, что он имеет в виду”. Каир немедленно телеграфировал Китченеру: ” “Ответ сдержанный, но обнадеживающий”.

Между тем, Агентство вновь вступило в контакт с майором эль-Масри. Арабские диссиденты в Каире, Дамаске и Париже продолжали десятилетние дискуссии на тему о том, каково должно быть лицо арабского национализма, какие рамки автономии необходимо требовать от турок и что следует понимать под понятием “арабская национальная идентичность”. В контексте оттоманской политики, арабские диссиденты пытались сформулировать ответную реакцию на политику турецкого превосходства, которую проводили младотурки в пользу приблизительно 40% туркоговорящего населения империи. В той или иной степени, большинство диссидентов пыталось добиться равных прав для людей говорящих на арабском, количество которых также составляло примерно 40% населения империи.

Несмотря на то, что их часто называют националистами, более точным термином будет сепаратисты. Они добивались большего участия в управлении страной, большей политической роли для представляемых ими групп. В принципе, они были согласны на то, чтобы ими управляли турки – братья-мусульмане. В отличие от европейских националистов, их убеждения основывались скорее на религиозной, чем светской почве. Они даже не представляли определенную этническую группу – строго говоря, “арабами” можно назвать выходцев с Аравийского полуострова, в то время как арабоязычное население таких провинций, как Багдада или Дамаск, таких городов, как Алжир и Каир было потомками причудливой смеси разнородных этнических групп, наследниками культур, распространенных от Атлантического океана до Персидского залива.

 

Сегодня о секретных арабских обществах известно гораздо больше, чем во времена Китченера и Клейтона. Большинство участников были членами арабских элит, хорошо связанных с режимом, свергнутым младотурками. Они чувствовали, что их традиционному благополучию угрожает революционная активность “Комитетов”, и именно это было основным побуждающим мотивом их действий.

Ответ Китченера Хуссейну, согласованный с Эдвардом Греем гласил: “Если арабы помогут Англии в той войне, которую развязала против нее Турция, Британия гарантирует, что никакого вмешательства во внутренние дела Аравии не произойдет, и любыми средствами поможет арабам в борьбе с иностранной интервенцией”.

Ответственными за перевод телеграммы на арабский в Каире были генеральный консул Милне Читхэм и Рональд Сторрс. Они взяли на себя вольность несколько расширить толкование слов лорда Китченера. В их переводе говорилось об “освобождении арабов”. Это направляло политику Британии в направлении, указанном генералом Вингейтом. В отличие от Китченера, намеревавшегося решить арабский вопрос после окончания войны, нетерпеливый Вингейт настаивал на немедленных действиях сразу после начала войны. Его целью было заманить арабов и заставить их начать действовать против оттоманской империи. Уже в январе 1915 года Вингейт, в письме Клейтону, жаловался на то, что Британия, возможно, запоздала с началом этого благородного предприятия.

После получения телеграммы Китченера арабские эмигрантские группы в Каире вступили в контакт с Клейтоном и сообщили, что люди в Хиджазе подозревают ловушку, и потребовали “разъяснений”. Китченер, заручившись одобрением Грея, поручил Агентству такие разъяснения издать. Снова Агентство вышло за рамки инструкций, и в арабском переводе пообещало что в “случае, если обитатели Палестины, Сирии и Месопотамии сбросят турецкое иго, Британия гарантирует их независимость”.

Проблема, однако, была не в британских гарантиях, которые становились действительными лишь в случае весьма маловероятного успешного восстания арабских провинций. Проблема была в том послании, которое сам Китченер направил в Мекку.

В нем говорилось: “Дай Бог, чтобы настоящий араб стал халифом Мекки или Медины, и да поможет ему Господь в избавлении от всех зол, что происходят сейчас”. Восстановление арабского Халифата было стратегией Китченера для послевоенного противостояния с Россией. Арабы, жившие в политическом заповеднике своего полуострова, вряд ли были в состоянии это понять. Они также вряд ли осознавали, что Китченер, Сторрс, Клейтон, Вингейт совершенно не понимали природы Халифата.

С точки зрения британских лордов, халиф был исключительно духовным лидером – исламским аналогом Папы Римского. Каирская клика не осознала фундаментального факта исламской жизни: халиф был также и светским принцем, правителем, источником закона, лидером не только в молитве, но и в битве.

Далее, помощники Китченера, несмотря на всю их предполагаемое знание Востока, не сумели различить глубины той пропасти, которая разделяла исламские секты. Согласно их плану, Ибн Сауд, глава безжалостной реформистской ваххабитской секты должен был подчиниться традиционному суннитскому правителю Мекки.

Письмо Китченера совершенно сбило с толку его получателя. Эмир Мекки вообразил, что ему предлагают стать монархом огромного королевства – и именно в него должен был превратиться, с мусульманской точки зрения, новый халиф ислама. Обрадованный эмир попросил англичан точно описать границы его будущих владений: Каир был шокирован.

 

Британцы намеревались поддержать кандидатуру Хуссейна на пост “Папы” ислама – пост, который попросту не существовал – но даже об этом они не знали. Они также не знали, что в глазах арабов они предложили Хуссейну стать единоличным авторитарным правителем всего арабского мира. Китченер и его лейтенанты были бы потрясены, если бы поняли, что их послания означают в мусульманском мире.